катастрофы, чем ту, что он держал в памяти, а мы в свою очередь таком ее и увидим. Он том, как глаза Лира не различают того, что понимает шут, и как зрячий Глостер не видел

того, что узрел слепым. Но у этой проблемы есть много поворотов, многие темы в ней

перекрещиваются. Давайте остановимся па взаимоотношениях молодости и старости и

обратимся тем самым к заключительным словам пьесы. Первое, что нам придет а голову:

«Какие избитые истины. До чего банальный конец», ибо Эдгар под занавес произносит:

«Нам, младшим, не придется, может быть, ни столько видеть, ни так долго жить»2. Но чем

внимательнее вглядываемся мы в эти строчки, тем большее волнение испытываем. Их

кажущаяся прямолинейность уступает место странной двойственности, скрытой за внешне

наивным звучанием. Последняя строка, если воспринимать ее впрямую, сущая нелепица.

Означает ли она, что юные никогда не повзрослеют или что в мире не будет больше

стариков? И то и другое представляется весьма слабой концовкой продуманно созданного

шедевра. С другой стороны, если мы проследим поведение самого Эдгара, то увидим, что,

хотя ему пришлось испытать в бурю то же, что и Лиру, это не вызвало в нем столь сильного

потрясения, не пронзило его так, как Лира. Зато Эдгар набрался мужества, чтобы совершить

два убийства: сначала Освальда, затем брата. Как это отразилось на нем — насколько

глубоко прочувствовал он потерю чистоты и невинности? Остался ли он при этом таким же

наивным? Означают ли его слова в финале пьесы, что и молодости и старости в равной

степени присуща своя ограниченность? Иначе говоря, для того, чтобы набраться лировской

мудрости, надо пройти через горнило его страданий и ipso facto' (тем самым) проститься с

юностью. Лир живет дольше, чем Глостер, и по времени, и по глубине пережитого, и в

результате он, ЛССОМЕГСЕШО, «видит» больше, чем Глостер. Означают ли слова Эдгара «так