продемонстрировать свое искусство. Исполняя классическую роль, тот же французский

актер накачивает себя за кулисами, а затем бросается на сцену. Свой успех или провал он

измеряет степенью эмоциональной отдачи, достиг ли его внутренний заряд максимальной

силы, а от этого приходит вера в наитие, в вдохновение и т. п. Его слабость в том, что таким

путем он пытается играть обобщения. Я имею в виду, что в «сердитой» сиене он приходит в

состояние разгневанности или, скорее, заряжает себя гневом, и этот заряд механически

движет им на протяжении всей сиены. Это придает ему определенную силу и даже

временами некоторую гипнотическую власть над публикой, но власть эта ошибочно

рассматривается как «возвышенная» и «трансцендентальная». На самом деле такой актер

становится рабом своей страсти, и он не в состоянии выйти из нее, даже если пустяковое

изменение в тексте потребует от него чего-нибудь нового. В монологе, в котором элементы

бытовой речи переплетаются с возвышенными, он произносит все с одинаковым пафосом

так, словно все слова в равной степени исполнены значения. Именно в силу этой негибкости

актеры выглядят глупыми, а напыщенное исполнение лишает созданный актером характер

внутренней естественности.

Жан Жене мечтает, чтобы театр вырвался за пределы банальности, и он написал ряд писем

Роже Блену, когда тот работал над постановкой «Ширм», убеждая его направлять актеров в

сторону «лиризма». Это звучит хорошо теоретически. По что такое «лиризм»? Что означает

неординарная манера игры? Предполагает ли она особый голос, напыщенные манеры?

Актеры классической школы произносили слова как бы нараспев. Можно ли это считать

превращением традиций в реликвию? В какой момент поиск формы оборачивается

принятием искусственности? Для нас это сейчас одна из самых сложных проблем, и, до тех

пор пока мы сохраним необъяснимое убеждение, что гротесковые маски, утрированный