хотели бы казаться. Они приходят, отягощенные и скованные собственными волнениями и

переживаниями, и столь разнообразны эти переживания, что мы сталкиваемся подчас с

самыми неожиданными явлениями. Например, молодой актер, играющий в группе

неопытных коллег, может внезапно обнаружить талант и мастерство, посрамляющие

профессионалов. И возьмите того же актера, уже доказавшего свои способности, и окружите

его старшими товарищами, которых он очень уважает, и он может стать не только

неуклюжим и застывшим, но и талант его ни в чем себя не проявит. Поставьте его рядом с

актерами, которых он презирает, и он снова станет самим собой. Потому что талант не

статичен, он приливает и отливает в зависимости от многих и разных обстоятельств. Не все

актеры одного возраста находятся на одинаковой стадии профессионализма. У некоторых

смесь энтузиазма и опыта поддерживается уверенностью, основанной на маленьких успехах

в прошлом, и не подтачивается страхом полного провала. Они начинают репетиции совсем

иначе, чем, например, такой же молодой актер, который сделал себе уже большое имя и

начал интересоваться, далеко ли он пойдет, достиг ли он чего-то, каково его положение,

признан ли он, что ему предстоит в будущем. У актера, который верит, что в один

прекрасный день он сыграет Гамлета, неисчерпаемая энергия, тогда как тот, кто понимает,

что мир отнюдь не убежден, что ему когда-нибудь удастся сыграть ведущую роль,

парализует свои силы болезненным самоанализом с вытекающей отсюда потребностью в

самоутверждении.

Когда труппа собирается на первую репетицию {будь то сборная или постоянная труппа), в

воздухе всегда повисает ряд невысказанных личных вопросов и беспокойств. Конечно, все

они усугубляются присутствием режиссера: если бы сам он пребывал в ниспосланном ему

свыше состоянии абсолютного покоя, он мог бы помочь, но большую часть времени он тоже