Станиславский приводил в пример роль Репетилова в «Горе от ума». Он считал эту роль технически необы­чайно сложной и говорил о том, что только единицы во всей истории постановок «Горя от ума» справлялись с этой ролью. Происходило это не потому, утверждал он, что не хватало таланта, а потому, что у актеров не хва­тало воли на то, чтобы тренировать свой речевой аппа­рат в соответствии с речевыми задачами, которые ставит в своем гениальном произведении Грибоедов.

Константин Сергеевич, привлекая внимание то к одному, то к другому элементу системы, в процессе работы не уставал повторять, что все элементы системы важны не сами по себе, а что они только проводники к органиче­ской природе. Не надо лишь уподобляться детям, кото­рые, посадив семя цветка, через каждые полчаса выкапы­вают и смотрят на него. Такой цветок не вырастет.

Физические силы Константина Сергеевича иссякали, и летом 1938 года он уже почти не поднимался с кровати. Уроки с учениками были ему категорически запрещены врачами. Но мысль о Студии не покидала его, и он вызы­вал то одного, то другого педагога к себе, расспрашивал, говорил...

Никогда не забуду своей последней встречи с Констан­тином Сергеевичем.

Большие темные тени легли вокруг его по-прежнему сверкающих глубокой мыслью глаз.

— Что делается в Студии? Как идут занятия? — спра­шивал он. — Ощущают ли ученики органическую необхо­димость работы над физическим действием? Овладевают ли процессом видения? Понимают ли что общение—прелюдия к действию? Действуют ли словом? Наблюдается ли в них интерес к органической характерности? И глав­ное, понимают ли они, что искусству надо отдавать себя целиком, а для этого надо иметь сверхзадачу в жизни: эту сверхзадачу не найдешь без глубокого, широкого по­знания задач, которые ставит перед нами жизнь, Родина. Поэтому вопросы этики — основа жизни в ис­кусстве.