«Допустим, — пишет Станиславский, — что вы в два­дцатый или тридцатый раз повторяете хорошо выверен­ную «жизнь человеческого тела» изображаемого лица... Если при этом вы правильно живете физическими зада­чами и правильно выполняете их, то вы не только, как это уже повторялось не раз, ощущаете жизнь тела роли, но одновременно, по рефлексу, переживаете и соответст­вующие физическим действиям внутренние чувствования роли. Это происходит потому, что линии тела и души друг от друга зависят».

Думая о заветах Станиславского, мы невольно вспо­минаем замечательные слова академика И. П. Павлова, сказанные им на XIV Международном конгрессе физио­логов:

«Я убежден, что приближается важный этап челове­ческой мысли, когда физиологическое и психологическое, объективное и субъективное действительно сольются, ког­да фактически разрешится или отпадет естественным пу­тем мучительное противоречие или противопоставление моего сознания моему телу».

Все последние годы своей жизни Станиславский от­дал разрешению этой же проблемы в области сцениче­ского творчества.

— Раньше зубрили задачи, — говорил Константин Сергеевич, — делили роль на мелкие куски, потом определяли, какая мысль в куске и о чем эта мысль говорит. Это то, что мы делали раньше. Это была аналитическая работа, в которой разум играл большую роль, чем чув­ство. Если же я научусь спрашивать себя, что я сде­лал бы сегодня, здесь, сейчас, в данных обстоятельствах, я уже не могу говорить об этом холодно, аналитически, я уже мысленно начну действо­вать, а действуя, я найду путь к чувству, к подсознанию.

Константин Сергеевич много говорил о том, что мы очень плохо наблюдаем в жизни, что мы не изучаем свое­го физического поведения, а жизнь человеческого тела — это половина нашей жизни на сцене в роли, теперь же нам придется, «действуя, изучать природу физического действия».