Константин Сергеевич постоянно напоминал, что схе­ма жизни «человеческого тела» роли — только начало, и актеру предстоит самое важное — углубление этой линии до тех пор, пока она не дойдет до глубин, где уже начи­нается жизнь «человеческого духа» роли, создание кото­рой является одной из главных задач реалистического искусства.

Утверждая органическую взаимосвязь и взаимообу­словленность физической и психической жизни, Стани­славский пишет о том, что в его приеме создания жизни человеческого тела есть важнейшее положение. Оно за­ключается в том, что «жизнь тела не может не отклик­нуться на жизнь духа роли, конечно, при том условии, что артист действует на сцене подлинно, целесообразно и продуктивно».

Разберемся в этом положении Станиславского, кото­рое на первый взгляд кажется противоречивым.

Почему Константин Сергеевич говорит о «жизни ду­ха» роли, на которую не может не откликнуться «жизнь тела» роли на том этапе работы, когда актер делает толь­ко первые шаги в изучении физической жизни роли? Ведь в основе нового метода работы заложено его обязатель­ное требование начинать действенный анализ с изучения «жизни тела» роли.

Потому что изначальным элементом действенного анализа является разбор пьесы, «разведка умом».

«...Рассудок, — пишет Станиславский, — подобно раз­ведчику, исследует все плоскости, все направления, все составные части пьесы и роли; он подобно авангарду подготовляет новые пути для дальнейших поисков чув­ства».

Константин Сергеевич пишет о том, что «после перво­го знакомства с произведением поэта впечатления живут в нас как бы отдельными пятнами, моментами, часто очень яркими, неизгладимыми, дающими тон всему даль­нейшему творчеству». Но только тогда, когда «проведешь сквозь всю роль линию «жизни человеческого тела» и благодаря ей почувствуешь в себе линию «жизни человеческого духа», все разрозненные ощущения встанут на свои места и получат новое, реальное зна­чение...».