идет нескончаемая битва за пустяки, это набор сюрреалистических анекдотов, порожденных

стремлением доказать, что в опере все должно оставаться так, как есть. В опере все нужно

изменить, но перемены в опере строго воспрещены.

И опять-таки не стоит давать волю негодованию, так как, если мы попытаемся упростить

проблему и будем считать, что традиции — это и есть та преграда, которая стоит между

нами и живым театром, мы снова утратим реальную почву под ногами. Мы наталкиваемся на

омертвевшие элементы и понятия повсюду: в нашей сегодняшней культуре, в

художественных ценностях, которые мы унаследовали от прошлого, в структуре экономики,

в жизни актера, в работе театральных критиков. Рассмотрев всю совокупность этих проблем,

мы убедимся, что вопреки ожиданиям противоположная точка зрения тоже имеет право на

существование, потому что в Неживом театре часто бывают мучительные, незавершенные и

даже вполне удачные, хоть и кратковременные, прорывы в. реальную жизнь.

В Нью-Йорке, например, наиболее омертвевшим элементом, безусловно, является

экономика. Это не значит, что все созданное в Нью-Йорке никуда не годится, но театр, где из

экономических соображений нельзя потратить на подготовку спектакля больше трех педель,

искалечен в самой своей основе. Время — еще не все, иногда за три недели можно

достигнуть удивительных результатов. Бывают случаи, когда то, что мы неточно называем

алхимией или везением, приводит к поразительному взрыву активности, и тогда одно

открытие следует за другим, вызывая цепную реакцию удач. Но такие случаи — редкость;

здравый смысл подсказывает, что, если репетиции, как правило, должны продолжаться не

больше трех недель, спектакли, как правило, от этого страдают. Эксперименты исключаются,

риск невозможен. Режиссер обязан показать товар лицом, иначе он будет изгнан, а вместе с