технику .японского театра Но или цирка (в «Сне в летнюю ночь»).

Исходное здесь — Станиславский. В каких-то частях своего учения воспринятый прямо, в

каких-то — через Вахтангова, самого, быть может, яркого из режиссеров, призывавших к

возрождению театральности театра.

У Брука нет сомнений в том, что система Станиславского является «грамматикой»

актерского мастерства. Отсюда его нелюбовь к французской декламационной школе, столь

явно высказанная в «Пустом пространстве». Но вместе с тем он желает использовать эту

систему в условиях театра, передающего жизнь отнюдь не в формах самой жизни.

«Грамматику» Станиславского он пытается, как выразился Маровиц, снабдить другим

синтаксисом. Он ставит себе целью поднять более глубокие пласты актерского подсознания,

выразить полноту человеческих переживаний через внутренний ритм актера, достаточно

напряженный, чтобы сделаться явным даже без помощи слов.

«Артоднанскал» мастерская, прекратившая свое существование с 1964 года, потом опять

возродилась. Не слишком уместное наименование «театр жестокости» было отброшено,

эксперименты продолжались. В 1968 году Брук организовал в Париже международную

театральную группу, В 1971 году на ее основе возник Международный центр театральных

исследований. Здесь была продолжена цепь опытов, начатых неудачным сборным

спектаклем в январе 1964 года. Масштаб их, однако, возрос необыкновенно. Теперь речь шла

уже не только о поисках новой актерской техники, но и о соединении различных

театральных культур. На этом пути ищет ныне Брук своп театр, соразмерный с жизнью.

«Наш сегодняшний театр зачастую бывает узок и провинциален; он классово ограничен, и

его форма и содержание таковы, что не дают проникнуть в него богатому и противоречивому

человеческому опыту, — писал Брук 20 января 1974 года в газете «Нью-Йорк тайме»,