ни шло погружение в процесс творчества, всегда есть возможность отойти в сторону и

посмотреть на результат. Когда художник отходит от холста, в работу включаются новые

органы чувств, которые могут предупредить его о допущенных излишествах, У

тренированного пианиста голова физически меньше занята, чем пальцы, так что, как бы он

«далеко ни уносился» музыкой, его ухо сохраняет свою долю независимости и способность к

объективному контролю. Актерская игра во многом уникальна по своим трудностям,

поскольку актеру приходится пользоваться вероломным, изменчивым и загадочным

материалом — самим собой. От него требуют чтобы он был целиком захвачен, но оставался

на расстоянии— отстранен, но без отрешенности. Он должен быть искренним и должен быть

неискренним: он должен научиться быть искренне неискренним и лгать с абсолютной

правдивостью. Это почти невозможно, но это очень существенно, и об этом легко забывают.

Слишком часто актеры — и это не их вина, но тех мертвых школ, которыми наполнен мир,

— строят свою работу на объедках доктрины. Великая система Станиславского, которая

впервые подошла к искусству исполнения с точки зрения науки и знаний, принесла столько

пользы, сколько и вреда многим молодым актерам, которые неверно прочли ее в деталях,

сумев извлечь из нее только ненависть к доктрине. После Станиславского равные ему по

значению работы Арто, прочитанные наполовину, а понятые на 1/ю вызвали наивное

убеждение, что эмоциональная отдача и решительное самовыявление— вот и все, что имеет

значение. В наше время это вдобавок подкрепляется плохо переваренными и превратно

понятыми положениями Гротовского, Теперь существует новая форма искреннего

исполнения, которая состоит в том, что все надо пропускать через свое тело. Это

.разновидность натурализма. Актер натуралистической школы искренне стремится