|
|
Это обзор виртуальных библиотек и размещенных в них текстов. Я не ставил себе целью дублировать уже кем-то сделанное, хотя кое-что постараюсь добавить сам. |
||
Страничка формируется по принципу: "Я Маркса прочитал, и он мне не понравился" - т.е. личные пристрастия и осознанная необходимость. Заранее приношу извинения за отсутствие системы и допущенную субъективность. |
Если на указанной ссылке не окажется нужного текста, напишите это в гостевой книге, постараюсь найти. |
Текст |
Вряд ли найдется другой
современный режиссер, о котором сказано, сколько о Бруке, и о котором пишут так
долго. И в самом деле — в семнадцать лет он уже поставил в любительском театре
«Доктора Фауста» Марло, а к двадцати — шесть спектаклей в профессиональном
театре, в том числе «Человека и сверхчеловека» Бернарда Шоу, ставившегося до
этого очень мало. И где — у Барри Джексона, в знаменитом Бирмингемском
репертуарном театре! Потом слава его уже не оставляла. Ему был двадцать один
год, когда Барри Джексон, взявшийся обновить Шекспировский мемориальный театр,
пригласил его в числе других молодых режиссеров в Стрэтфорд-на-Эйвоне, и
двадцать два года, когда поставленный им в этом театре спектакль— «Ромео и
Джульетта» Шекспира (1947) —сделался сенсацией сезона и вызвал такие споры,
какие нечасто завязывались в английской театральной критике. Он выдвинулся
рано, Бруку сейчас только пятьдесят (он родился 21 марта 1925 года), а пишут и
спорят о нем уже скоро лет тридцать. И кто пишет, кто спорит! Трудно назвать
хоть одного крупного актера, режиссера или театрального критика, который, придя
в соприкосновение с Бруком, не захотел бы высказать свое мнение о нем.
Библиография Брука огромна. И она все растет. Говорят, в спорах рождается
истина. Одна из них родилась и в этом. Не сразу. Мучительно. Но родилась и уже
не оспаривается. О Бруке при его появлении заговорили — даже те, кто не
принимал его, — как о режиссере чрезвычайно своеобразном. Потом — как о
режиссере значительном. Потом — на этот раз уже почти без перерыва, — как о
режиссере великом, одном из тех, по кому будут судить о театре двадцатого века. И все же — каков он, Питер Брук?
«Великий» — только слово, не более. Заполнить его можно содержанием самым
разным. И здесь смысл его был не очень ясным. Оно впервые возникло
применительно к Бруку не столько в сознании критиков, привыкших четко
формулировать свои мнения, сколько в душах тысяч, десятков тысяч зрителей,
уходивших с его спектаклей потрясенными, просветленными, узнавшими что-то новое
о себе, о мире. Оно проникло в критику не без труда — Брук ведь был так
удручающе молод, когда добился первых успехов. Оно не складывалось как сумма
значений, а возникло сразу как некая цельность и подлежало анализу и
расшифровке. |