Мы (уязвленно):?

 Он продолжал: "Да, вы будете удивлены, что я предъявляю вашему изложению событий упрек в том, что оно кажется мне недостаточно _человечным_. Вы изобразили не человека, а, скажем без церемоний, тип. Ваш безработный не является полноценным индивидуумом, человеком из плоти и крови, отличающимся от других людей своими заботами, радостями, наконец, просто своей особенной судьбой. Он написан поверхностно - как художники вы должны извинить меня за это сильное выражение, - ибо мы _слишком мало о нем узнаем_. Однако последствия этого оказываются по своей природе уже _политическими_ и заставляют меня поднять вопрос о возможности разрешения вашего фильма. У него есть тенденция изобразить самоубийство как явление типическое, не как участь того или иного (не совсем здорового) индивидуума, а как судьбу целого класса! Вы придерживаетесь той точки зрения, что общество толкает молодого человека на самоубийство, лишая его возможности найти работу. И вы не стесняетесь намекнуть на то, что надлежит посоветовать безработным, дабы в этом вопросе наступило изменение. Нет, господа, в данном случае вы поступили не как художники. Вы не ставили своей задачей показать потрясающую судьбу отдельного человека, чего вам никто бы не запретил".

 Мы были смущены. У нас было такое неприятное впечатление, будто нас просветили насквозь. Эйслер озабоченно протирал очки, Дудов скорчился как от боли. Я встал и, вопреки своей неприязни к речам, произнес речь.

 Я строго придерживался неправды. Я приводил отдельные черты, которыми мы наделили безработного, например, тот факт, что прежде чем выброситься из окна, он снимает наручные часы. Я утверждал, что только эта чисто человеческая черта помогла нам найти всю эту сцену, что мы показали ведь и других безработных - целых 4000, - которые не покончили с собой, для чего и вывели на сцену рабочее спортивное общество. Я протестовал против неслыханного упрека в нехудожественности и намекал на возможность кампании в прессе против подобных приемов. Я не постыдился утверждать, будто на карту поставлена моя честь художника.